Чего мы, спрашивается, добиваемся от человека, прошедшего через ад, выжившего в нем,
отдышавшегося и начавшего снова записывать музыку? Чтобы он заиграл как прежде?
Прямо так, сразу? А если он будет играть другую музыку, то на крест его, что ли?
Распять, а потом сотворить очередной культ,как это было с загнанными Башлачевым и
Цоем?.. Чистякову, похоже, сегодня ничего не прощается: ни прошлые “преданные” заслуги,
ни теперешнее творчество.Ну не хочет он играть так, как играл вчера, и то, что играл вчера.
А может, не может (простите за тавтологию). А мы его силой заставляем вернуться, давай, мол,
заходи на очередной адовый круг. Лично мне, больно все это видеть... От прежнего дяди
Федора на альбоме остался голос, звучащий в одной из двух овокаленных композиций, и баян,
все остальное время занятый переложениями хоралов Баха, адажио Альбиони и
"People Are Strange" DOORS. Ностальгируя, вполне возможно себе представить как
простебался бы над всем этим Чистяков лет семь назад, в 97-м же все звучит абсолютно
серьезно и на века. А как замечательно он мог бы своей неповторимой хрипотцой
отрихтовать “Лесного оленя” Евгения Крылатова и Юрия Энтина: “Умчы меня-я-я алэнь...
где сосны рву-у-уца в неба”. Да?! Мораль: любя “старого” Федора Чисткова, давайте научимся
понимать его настоящего.
