Санкт-петербургская группа «Ноль», участники которой были знакомы со школьной скамьи, не пережила расставания со своим вокалистом Федором Чистяковым — RS восстановил историю ликвидации великого коллектива.
Раз в месяц независимый издатель классики отечественного рока Олег Коврига набивает большой походный рюкзак продукцией своего лейбла «Отделение «Выход» и отправляется в московский магазин «Новое искусство» на Цветном бульваре. Его продукцию ждут стеллажи с пометкой «русский рок». Ровно двадцать лет назад в жизни его подопечной группы «Ноль» произошло одновременно самое счастливое и трагичное событие. После выхода из СИЗО вокалист Федор Чистяков присоединился к «Свидетелям Иеговы», обрел душевное спокойствие и поставил в карьере группы точку. В ассортименте Ковриги до сих пор видное место занимают книги и DVD, посвященные творчеству «Ноля», которые пользуются спросом. В России принято ценить прошлые победы.
«С годами общаться с Федором стало гораздо проще, — вспоминает о своих взаимоотношениях с Чистяковым Коврига. — У нас нет никаких человеческих противоречий. Тогда он был абсолютно невменяемым, и при общении с ним на это всегда нужно было делать скидку. Но сейчас Федор ведет себя вполне адекватно, и я могу говорить с ним на любые темы, включая религиозные». Вокалист «Ноля» поборол религиозный фанатизм, регулярно дает сольные концерты в компании группы «Кафе» и все еще издается у Ковриги.
Вместе с Олегом мы общаемся в подсобном помещении магазина. Он демонстрирует полную осведомленность в современных творческих делах Чистякова.
«У Феди сейчас проект с четырьмя аккордеонами», — говорит Коврига об «Аккордеон-Роке». — В таком формате они записали кавер «Highway Star» Deep Purple. Когда меня спросили, что я думаю об этом, я честно написал: «Улыбнулся, но не тащит».
А Федя мне в ответ: «Тащит» от того, что люди во Франции друг в друга стреляют и от того, что Ходорковский с Кадыровым говорят. Но я никогда не буду писать песни на эти темы. Я регулярно испытываю серьезнейший соблазн поучаствовать в этих дискуссиях, но нельзя. Рознь нужно нивелировать».
Внутренний кодекс Чистякова заставляет его не только сдерживать себя в высказываниях по политическим вопросам, но и цензурировать нелицеприятные факты относительно прошлого «Ноля». При этом Федор сам достаточно открыто говорил о них в документальном фильме 2012 года «Чистяков Trip». Распространением этой ленты, рассказывающей о наркотических экспериментах, несчастном детстве и идеях избавиться от матери и зарезать свою подругу, также занимается Коврига и его «Отделение «Выход».
Впрочем, поклонников коллектива может заинтересовать не только продукция от Чистякова, который довольно активен. Не так давно была представлена еще и книга «Ноль. Иллюстрированная история группы», которую написал первый басист коллектива Анатолий Платонов. «Когда время проходит, человек начинает вспоминать свое прошлое уже не таким, каким оно было на самом деле, а таким, каким его хочется видеть», — говорит по этому поводу Платонов, уточняя, что это книга не о Федоре Чистякове, а именно о группе «Ноль». «Главная мысль, которую я хотел донести, состоит в том, что «Ноль» — это не Федя, а Федя — это не «Ноль»», — говорит басист. — «Ноль» была группой единомышленников, каждый из которых был по-своему талантлив».
С будущими коллегами по группе Федором Чистяковым и Алексеем «Николсом» Николаевым Платонов познакомился в 9-м классе, когда перешел в их школу. По его словам, первоначальным лидером коллектива был Николс, который уступил микрофон Чистякову, а сам занял место барабанщика. «Он и как автор был поинтереснее, и писал больше, да и пел получше, — говорит Платонов. — Федя из- начально вообще стеснялся петь. Прямо как Джим Моррисон. И все «вкусные» вещи из «Ноля», вроде «Черная кошка плачет у окошка» — это не Федино».
Платонов вспоминает, что лидерские качества Чистяков развил в себе позже — после знакомства молодого коллектива с продюсером-энтузиастом Андреем Тропилло, на студии которого фиксировались их первые музыкальные достижения.
«Тропилло в Федю сразу поверил и начал его обхаживать, — говорит Платонов.— Федя, мол, главный, а вокруг него может быть кто угодно». Разумеется, такое отношение сильно сказалось на остальных подростках, которые были в составе, и особенно на Николаеве, который, по словам Платонова, был основным автором текстов. В мемуарах Платонова легко заподозрить отголоски личной обиды на Чистякова, учитывая то, что в свое время он стал первой жертвой новоиспеченного «лидера-диктатора». После школьного выпускного басистом группы стал другой музыкант — Дмитрий «Монстр» Гусаков, знакомство с которым состоялось тоже в студии Тропилло.
«Эта версия Толика и «Николса» родилась на почве обиды на Федю, ведь они до сих пор считают его уход из группы предательством, — уверяет Коврига. — Они все мои друзья, но Федя, безусловно, всегда выделялся на фоне остальных и был более харизматичной личностью. У него таланта побольше, так что он изначально имел право на лидерство». Олег рассказывает, как однажды фронтмен группы «Дети» Роман Капорин, находясь в компании «Ноля», начал напевать: «Жил-был цикорий, маленький цикорий». Федор при этом тихо сидел и внимательно слушал, а на следующий день пришел к Капорину и сказал:
«Вот ты вчера пропел что-то, а я на эту тему сделал песню» , затем взял баян и исполнил новую композицию от начала и до конца. «У всех отвисает челюсть: «Ну и мальчик тут у вас», — вспоминает Коврига. — Другие ребята этого не могли».
«Возможно, они не замечали этого Фединого таланта, так как знали его с детства, — предполагает продюсер. — Я с ними начал общаться в году 91-м, и тогда «Ноль» была одной из самых монолитных групп того времени — все они были из одной школы, и у них был очень спаянный ансамбль. Полная уравниловка и демократия. Такого дерьма, как в «Звуках Му» и раннем «Аквариуме», не было и в помине».
Проблемы начались с приходом славы.
В 91-м «Ноль» выпускает свой самый известный альбом «Песня о безответной любви к Родине», после чего Чистяков в одночасье превращается в национального рок-героя. «Федора начали окружать очень мрачные и неприятные мне личности, — вспоминает Платонов. — А потом их стало слишком много». Впрочем, в ошибках молодости винить дурное окружение свойственно и самому Чистякову. «Я был очень внушаемым, на самом деле, —говорил он в интервью двухлетней давности, — и возле меня появился круг людей, которые внушали мне какие-то туманные идеи, суть которых сводилась к тому, что я какой-то особенный. И в это же время я стал курить марихуану...»
«Когда на них свалилась эта нешуточная слава, они были еще совсем детьми», — объясняет Коврига. — При этом денег творчество по-прежнему не приносило. Помню, Федя мне говорил: «Вот я не понимаю — играем, играем, а где же бабло?» Тем не менее все происходящее успело наложить серьезный отпечаток на его и без того травмированную в детстве психику. Он был абсолютно нервным непредсказуемым существом». В роли дополнительных раздражителей нервной системы Чистякова выступали галлюциногенные грибы, ритуальное поглощение которых происходило на даче Ирины Линник в Комарово. «Федя сидел и глотал их как чипсы, — смеется Коврига, который сам был неоднократным гостем резиденции Линник, но от самой хозяйки и ее фирменных угощений пытался держаться подальше. «Неудивительно, что логическим тому завершением стало санкционированное сумасшедшим мозгом покушение на жизнь Ирины», — замечает Олег.
«Работа над альбомом «Полундра» — это был уже смертельный вопль, — говорил Чистяков в 2004 году, вспоминая период, во время которого проходила запись но- вой пластинки. — На диске, мне кажется, чувствуется этот конфликт между моим лирическим героем и мной самим. Я помню, в то время мы еще играли концерты. Я пытался вести себя уж совсем отвратительно — матом ругался постоянно, разве что не испражнялся со сцены. Постоянно был сильно пьян. Пел песни, которые разрывали мне сердце — я ожидал какой-то соответствующей реакции. Но после концерта ко мне подходили довольные улыбающиеся дамы и говорили: «Ах, Федор! Это настоящее искусство!» А я про себя думал: «Идиоты! Что тут может нравиться? Вы с ума сошли, это же конец!» Это и был конец, собственно. Потом вся эта история небезызвестная последовала».
Сегодня о наличии группы «Ноль» в биографии Алексея Николаева напоминает разве что его ник в скайпе — Nickols. «Нолевскую» дискографию он не переслушивает и за сольным творчеством Чистякова не следит. «Был период, когда Леша называл Федора не иначе, как «человек, которого я не знаю», — говорит Платонов. — Если бы не Лешка, непонятно, что с Федей бы было — он бегал к нему в СИЗО с передачами, занимался адвокатами, мы все общими усилиями ухаживали за его мамой, и никто из музыкантов даже и не пытался искать новую работу». По словам бывшего басиста, Чистяков и в школе был самым слабым в компании: его всегда приходилось оберегать и обхаживать.
«Когда Федя пришел из дурки, мы его всячески пытались возвращать к жизни — выгуливали и отпаивали водкой, — рассказывает Платонов. — Спасибо тем, кто подсадил его на эту «религиозную» иглу... При этом соскочить с нее Феде так и не удалось. У него всегда была удивительная способность в диалоге слышать только то, что он хотел. А тут это усилилось вдвойне. Так что объяснять ему что-то было бесполезно. В Библии он нашел ответы на все вопросы, и когда его теории мироздания выдвигались какие-то контраргументы, он, как робот, начинал повторять: «Слишком много информации, я должен уйти». На пути к Богу Чистяков прошел несколько стадий, самая начальная из которых запрещала занятие музыкой в любой ее форме. «На этом этапе он говорил, что все это от дьявола, — вспоминает Платонов. — Но потом выяснилось, что играть музыку все-таки можно, а чуть позже — что можно не только исполнять Баха, но и петь про трамваи».
Группа возобновила свою деятельность в 1997-м и под названием «Федор Чистяков и Ноль» дала ряд концертов.
«Играть другую музыку для нас не было проблемой, — признается Николс, когда я спрашиваю его о причине окончательного распада коллектива. — Мы были готовы к любым экспериментам и трансформациям. Я до сих пор думаю, что из этого могло бы получиться что-то новое. Мы могли бы погрузиться в поиски и не играть старые песни. Но Феде эта идея не понравилась. Возможно, он переживал, что за ним будет волочиться этот нелицеприятный шлейф «Ноля».
Оставшимся участникам группы Чистяков наследовал название коллектива, право выступать без него и издавать их старый архив, однако, по словам Монстра, с уходом Федора «Ноль» официально прекратил свое существование. «После этого мы обсуждали возможность возобновления нашей творческой деятельности без него, но это не получило практического воплощения». «Не могу сказать, что я был готов к такому финалу, — признается мне по телефону Николс. — Под знаменем «Ноля» прошла вся наша молодость, и мы не очень понимали, что делать дальше. Оказалось, что кроме этой группы и этой семьи, у нас, по сути, ничего и не было». Дмитрий Гусаков уже давно не брал в руки бас-гитару. После распада «Ноля» одно время он играл в группе «Выход», а затем в ряде других небольших коллективов, но, по его словам, это уже было совсем не то. «Нигде не было так интересно, как в «Ноле», — признает он, —у нас была своя специфическая атмосфера, «нолевская».
Мы все были единым целым, и после всего этого почему-то желания серьезно вписаться в какую-то новую рок-группу у меня не возникало».
Платонов чуть ли не единственный из нолевского коллектива, кто продолжает периодически посещать концерты Федора Чистякова, который после своей профессиональной реанимации в 1997-м успел выпустить десять сольных альбомов.
«Он настоящий русский фронтмен,— улыбается Платонов, — в плане музыки он может абсолютно все, и на этот счет у меня к нему нет никаких претензий.
Помню, в 90-е мы ездили в фольклорные экспедиции в деревни, ходили там с диктофоном по избам и просили бабушек «рассказать сказочку». Они, притоптывая, начинали петь нам частушки, и Федя вместе с ними входил в раж. У него, видимо, это было от Бога». Сам Чистяков неоднократно жаловался в интервью, что от рок-музыки он устал и занимается ей лишь ради заработка.
«Пусть лучше он это делает, чем Стас Михайлов, —громко смеется Платонов, — на сцене он может имитировать драйв так же, как женщины имитируют оргазм. Только за этим ничего не стоит, никакой работы души. Ну и что. Зрители приходят слушать качественную музыку, и они это получают».
Словно в противовес этой цитате, под конец нашей беседы Олег Коврига делится со мной впечатлениями от одного из увиденных им живых выступлений Чистякова: «Когда мы отмечали 20-летие «Отделения «Выход» в «Гоголь», было видно, что на сцене Федя по-прежнему действительно «тащится».
Его периодически уносило куда-то вместе с нотами, но он быстро краснел и пытался прийти в себя. Казалось, от этого ему даже немного стыдно. Его религиозный статус не позволяет «терять лицо», и поэтому ему приходится надевать эту маску безразличия. Но он все равно во время концертов получает огромное удовольствие, и это видно. Мало кому из музыкантов удается сохранить этот драйв».